Есть особенное подразделение в нашем Центре. Да и в любой клинике, где выполняют операции на сердце детям. Детская реанимация. Место, где ребенок проводит первые часы, сутки, а иногда и месяцы после сложнейших операций. Место, где идет ежедневная, ежечасная борьба за жизнь детей.

Что такое открытая реанимация, как общаться с родителями и почему детскому реаниматологу нельзя без эмпатии. Искренний рассказ нашего доктора Екатерины Исаковой о своем пути в профессии и работе детского реаниматолога.

20 лет в медицине

Я окончила медучилище в родном Нижнем Новгороде. Затем поступила в институт и одновременно начала работать в кардиоцентре. Днем училась, а ночами и в выходные в составе студенческой бригады дежурила в реанимации Нижегородского кардиоцентра. Все 6 лет обучения в институте трудилась медсестрой. В этом году исполняется ровно 20 лет, как я в медицине

С детьми начала работать сразу.

Уже с медсестер определилась, что хочу работать только с детьми. Сразу поняла, что дети – это мое. До сих пор уверена в правильности своего выбора и ни разу, ни на минуту не разочаровалась в нем. А путь врача в детской кардиохирургии начался с сопровождения малышей. 12 лет назад, на момент начала моей работы доктором, детей с врожденными пороками сердца из Нижнего Новгорода на операции направляли в Пензу. Однажды, еще в интернатуре, сопроводить ребенка с тяжелым ВПС в доверили мне. Отлично помню малышку и все 450 км пути на специализированном транспорте. Эта поездка сыграла ключевую роль. Я впервые очутилась в Пензенском кардиоцентре, познакомилась с сотрудниками, осталась на операцию девочки, которую привезла. Потом было еще несколько сопровождений. Через несколько месяцев коллеги из Пензы пригласили на работу в отделение детской реанимации. А четыре года назад, уже опытным специалистом, приехала в Калининград.

Каждый ребенок – отдельный мир

Мы принимаем ребенка после операции, анализируем его состояние. Подключаем необходимую аппаратуру, препараты. Далее - все согласно гемодинамике и состоянию ребенка. Все персонифицировано, каждый ребенок для нас – это отдельный мир. Мы должны знать гемодинамику и специфику врожденного порока, индивидуальной клинической ситуации. Как функционирует кровообращение до операции, как после, какую коррекцию сделал кардиохирург и что может быть в дальнейшем. Проще предугадать и предупредить какие-то негативные события, сценарии, нежели лечить по синдромам. Поэтому, конечно, к каждому ребенку готовимся, анализируем, разрабатываем стратегию и тактику лечения и реабилитации. Но конечно, всегда должны быть готовы и к любой критической ситуации, и к тому, чтобы очень быстро принять правильное решение и нести за него ответственность.

Рутина? А я думала, что это называется интенсивная терапия

Работа детского врача реаниматолога – это очень кропотливый труд. И я его люблю. Когда-то один из коллег мне сказал: «Ты молодец, взяла на себя 90 процентов рутины в отделении». На что я ответила: «Рутины? А я думала, что это называется интенсивная терапия». Ну не могу я применить слово «рутина», даже в самом нейтральном его значении, к работе в детской реанимации. Рутины здесь просто не бывает. Нет одинаковых деток, нет одинаковых случаев.

Я верю, что дети меня чувствуют

Все сама руками очень люблю делать. Конечно, отдаешь много собственной энергии, большое количество интеллектуальных сил, но иначе с детками невозможно. Я их глажу обязательно, на животы выкоадываю, массажи делаю, слушаю, клизмы сама выполняю. Я знаю каждого - у какого какие пальчики, у кого ножки теплее, кто сколько ест, кто как усваивает питание, когда срыгивает и кому на каком боку больше нравится лежать.
Я верю, что и детки меня чувствуют. Разговариваю с ними, шепчу, например, тихонечко: «Давай, Варвара, лечись, поправляйся». И знаете, убеждена, что это помогает. Искренне считаю, что в нашей профессии того реаниматолога, который к детям сам не подходит, а только руководит и делает назначения, назвать настоящим врачом нельзя.

Если вижу, что медсестра занята, сделаю сама

Очень люблю сестер нашей детской реанимации. Сама была медицинской сестрой 8 лет, знаю, что такое сестринский труд. Реанимационная сестра выполняет колоссальнейший объем работы. Поэтому в нашем взаимодействии нет такого: «Иди делай, потому что я врач, а ты медсестра». Если я вижу, что медсестра занята, сделаю все, что необходимо, сама – и клизму тоже. Взаимопомощь и поддержка друг друга должны быть априори, я считаю.

Связка «мама ребенка – медперсонал реанимации» крайне важна.

Мы придерживаемся принципа открытой реанимации. Ребенок восстанавливает силы после операции в реанимации, а его мама в это время находится в отделении. Каждый день она может заходить, смотреть на своего малыша, общаться с ним, с доктором.
Считаю, что разговор с матерью – огромная часть работы врача реаниматолога. Важно настроить маму позитивно. Ничего от нее не скрыть, честно объяснить, что происходит с ее ребенком. Объяснить нормальными словами, не заумными. Важно направить мать на поддержку своего малыша. Убрать ее излишнее беспокойство. Кто еще, кроме доктора, это сможет? Интернет? Некоторые мамы постоянно ищут что то в интернете и могут так накрутить себя не по делу, что это только вредит. А когда мать понимает, что вот он врач, стоит перед ней, открыт, рассказывает про лечение, про состояние ребенка, про то, как он смотрит, как пробуждается, как ест, тогда мама начинает доверять врачу. Ей становится спокойнее, потому что у нее есть информация, она понимает, что от нее ничего не скрывают, что о ребенке заботятся, с ним постоянно находится профессионал и что персонал всегда готов к общению.

«Вы знаете про нее больше. Но ведь мама я!»

Бывают такие случаи, когда мамы очень эмоционально реагируют на разлуку с ребенком, пока тот в реанимации. Даже несмотря на то, что видят его каждый день несколько раз. Помню, слушала меня мама одной девочки и так горько плакала: «Вы, Екатерина Николаевна, и все вы тут знаете про мою дочь больше, чем я про нее знаю! Но ведь мама то - это я. А вы знаете, как она сегодня спала, как проснулась, как посмотрела, как поела, как срыгнула. И кому улыбнулась. А это моя дочь!». Конечно, реакция мамы понятна. Но считаю ее хорошей оценкой нашей работы.

Каждый тяжелый ребенок становится своим

В нашей работе не бывает простых детей. Все – после операции на сердце. Но бывают очень тяжелые детки, сложные клинические ситуации. Неоднократно мы выхаживали недоношенных детей после операции, весом и 500, и по 700 грамм. Были случаи, когда дети проводили в реанимации 3-4 месяца. Дети с ЭКМО очень тяжелые. Каждый такой ребенок становится своим. Переживаешь за каждого, как за собственного, все пропускаешь через себя. И конечно, когда ты его переводишь в обычную палату, это большая победа и большая радость всей команды.

Детскому реаниматологу нельзя без эмпатии

Детская реанимация - это не просто выполнение определенных задач и функционала. Это еще и эмпатия. Каждое твое решение, каждая манипуляция, каждое назначение и даже каждый взгляд – движение души. Без души, без сострадания, без эмпатии невозможно. Невозможно прочувствовать переживания и боль детей, родителей. Убеждена, что эмпатия – одно из самых главных качеств, необходимых детскому реаниматологу.